О тонкостях рынка искусства в Украине и украинских художниках в мировом контексте - в видеоблоге Виктора Марущенко на ONLINE.UA
Несколько дней назад искусствовед и педагог Академии искусств Ольга Балашова опубликовала статью на сайте "Украинская правда", где она анализирует современное украинское искусство. Эта статья произвела бурю, мнения разделились – одни Ольгу поддержали, другие критиковали и возмущались, обижали, оскорбляли, доходило и до этого. Поскольку мы занимаемся образованием, обучением фотографии, и фотография сегодня находится в контексте современного искусства, мы этим всем вопросам уделяем довольно много времени, включая даже базовый курс. У нас есть одно занятие, где мы стараемся структурировать и классифицировать фотографию.
Я, если говорить об этой статье, Ольгу абсолютно поддерживаю, я считаю, что все это вовремя было сказано, что пора произвести оценку того, что происходит с украинским искусством. И я бы считал эту статью не окончательной, а началом, чтобы вести серьезную дискуссию.
Дело в том, что, если говорить об украинском искусстве, оно никакого отношения не имеет к тем процессам, которые происходят в арт-бизнесе во всем мире, и, значит, оно - немножко извращенное, субкультурное явление. Мы реально можем его проанализировать. Мы можем сказать, что художники стали продавать свои работы с появлением богатых людей. Богатые люди у нас фактически появились в конце 90-х годов - те, у кого появились излишки денег, и они решили покупать современных художников.
До этого у нас художники, в основном, существовали за счет Фонда Сороса, многие делали еще какие-то заказы в то время. Я хорошо помню времена, когда те художники, которых сегодня называют успешными, бедствовали, у них не было денег, они деньги одалживали и просто катастрофически плохо жили. Деньги Сороса, которые вливались в искусство, поддерживали определенную группу художников. Причем определенную группу поддерживали при Марте Кузьме, вторую группу поддерживали при Ежи Онухе. Или другую группу, скажем так.
Наверное, это было лучшее время для украинского искусства, в частности, для фотографии, потому что многие художники в то время пользовались мультимедийными средствами. В частности, я могу назвать Илью Чичкана, Кирилла Проценко, Арсена Савадова, того же Василия Цаголова, и многих других, кто использовал фотографию для своих высказываний, как инструмент.
Но затем, когда финансирование закончилось, эти художники вернулись на внутренний рынок и вернулись к живописи. Почему к живописи - потому что она начала уже тогда продаваться, а фотография не продается до сих пор. Хотя во всем мире фотография является сегодня ценнейшим коллекционным произведением искусства.
Если мы откроем Википедию, посмотрим списки, которые начаты приблизительно с 2001 года, где работы продаются свыше одного миллиона долларов, то мы увидим очень много современных художников, концептуальных. Это либо Дюссельдорфская школа, либо американцы, которые работают в этой области.
Теперь, если вернуться к украинскому рынку, мы можем посмотреть, что первые продажи начались во времена, когда Наталья Филипповна Заболотная руководила Украинским домом. И тогда что возникло – появились люди с деньгами, появились люди, которые контролировали какой-то рынок искусства. Значит, оставалось только их свести между собой и объяснить владельцу большого количества денег, что это стоит того, чтобы купить за какие-то там пять или десять тысяч долларов работу.
В общем-то, на Западе это забота галереи, потому что галереи занимаются продажей искусства. Но есть и отдельные арт-дилеры, которые занимаются и без галерей этим делом. Но в то время у нас еще не было отдельных арт-дилеров, стали появляться галереи, которые, в принципе, начали уже продавать работы.
Теперь, с точки зрения образования цен. Мы знаем, что искусство поделилось на эмоциональное и концептуальное. К эмоциональному мы можем отнести фигуративы и не фигуративы файн-арта, и, в принципе, эти работы нашими коллекционерами воспринимались как работы, которые можно утилитарно использовать, то есть, их можно вешать на стену. Это подход не коллекционера, а больше потребителя. И, возможно, в то время, когда наши художники еще не были так известны, не были так успешны, покупали по советам. Появлялись уже какие-то консультанты из числа галеристов, которые говорили, что вот этого художника нужно купить, и так далее.
Теперь наш рынок сформировался, и он абсолютно закрытый – потому что, если брать наших художников, мы видим, что они фактически нигде за пределами Украины не успешны. Я имею в виду не финансовый успех, а выставочный.
Потому что они не входят ни в какие списки, я уже не говорю о продажах, и так далее. Если мы будем сегодня называть художников с постсоветского пространства – это легко абсолютно вычислить через книжные магазины. Вы зайдите в любой западный книжный магазин и увидите, что представлены больше всего три имени: это Александр Родченко, который фотографировал в 20-30-е годы в Советском Союзе, Илья Кабаков, уехавший в 80-е годы на Запад, и Борис Михайлов.
Теперь возникает вопрос – а коллекционируют ли у нас этих авторов в стране? То есть, они, наверное, наиболее востребованы коллекционерами? Я думаю, что нет. Я лично знаю, что Бориса Михайлова, ну, поскольку он еще и харьковчанин, и у него украинский паспорт, я думаю, что Бориса Михайлова сегодня фактически купил лишь один коллекционер, которого действительно можно назвать коллекционером – это Виктор Михайлович Пинчук.
Это слишком дорого, наверное, для наших коллекционеров... Ну, тут, наверное, проявляется такая штука: поскольку в основном покупают файн-арт, поэтому отношение потребительское к этим работам, их можно повесить в прихожей, их можно повесить в коридоре, их можно повесить на даче. А вот, допустим, концептуальное искусство – его никуда не повесишь, его нужно где-то хранить, это уже является частью коллекции.
Поэтому, на самом-то деле, у нас таких людей и нет. Поэтому когда мы сегодня, прочитав статью Ольги Балашовой, начинаем задумываться – а что же происходит, и откуда у нас взялись художники, которые продают работы чуть ли не по сто тысяч, возникает сразу много вопросов. Я, живущий в Берлине частично, и контролирующий там фактически все главные галереи (их там около 200), вижу, что подобный файн-арт продается там от двух до семи тысяч евро. Каким образом наш уважаемый художник Криволап продает работы по сто тысяч – для меня непонятно. Я хотел бы, безусловно, посмотреть и на покупателя. Потому что я не могу себе представить, чтобы неизвестный художник из Украины, который имеет определенную репутацию на Западе, продавал успешно свои работы на западных аукционах. Безусловно, это должен быть покупатель, наверное, с нашей территории.
Потом – аукцион тоже довольно сомнительная вещь, там есть схемы, безусловно (особенно, когда появляются наши люди – схемы обязаны там появиться). И мы знаем, что были разные прецеденты, когда ловили людей, которые пропускали работы для того, чтобы обозначить более высокую стоимость, доводили ее до каких-то несусветных размеров… Для чего это делалось? Ну, в первую очередь, для того, чтобы иметь залоговую стоимость, для того, чтобы потом прийти в какой-нибудь Дойче-банк и просить, допустим, кредит. То есть, фактически, работа становилась залоговой, как недвижимость, или что-то другое. Поэтому эти схемы работают. Как они контролируются на Западе, мне трудно сказать, но, во всяком случае, поскольку у нас появились уже посредники между художником, аукционами и богатыми людьми, я думаю, что тут уже абсолютно договорные вещи, которые я не могу воспринимать серьезно.
Потому я говорю, что посещаю берлинские галереи, и вижу, что подобная живопись стоит максимум десять тысяч. Это еще нужно и имя иметь. А неизвестные художники – это 500-1500 евро. Поэтому есть масса вопросов.
Но, тем не менее, я считаю статью Балашовой очень полезной. Я считаю, что художникам не нужно обижаться, потому что, в принципе, пришло время структурировать наше искусство изобразительное. Нужно его разделить, потому что люди до сих пор ничего не понимают. Нужно им объяснять. Я думаю, что те споры, которые сегодня возникли вокруг текстов Балашовой, должны быть продолжены. Но в них должны принимать участие наши самые главные эксперты, искусствоведы.
